 |
В Москве открылся новый книжный магазин – «Циолковский». Его девиз – «Читать. Думать. Действовать». |
 |
Google не сможет создать крупнейшую в мире цифровую библиотеку. |
Анатолий Димаров |
01-01-2023 |
Мнение о человечности этих людей автор вынес в заголовок своего романа не потому, что ее искал среди них, а чтобы представить ее читателю «евангельски» - как сущую, какая она есть, была и пребудет там, где ею только и спасались. Эпопея Димарова эту спасительную силу передает даже самой интонационной палитрой авторского рассказа, щедрой на все, чем народ оберегал себя от душевной черствости и оглухлости, что мертвят каждого, кто не заметил, как по идейной бдительностью потерял способность различать хорошее и плохое.
Войну победило именно народную жизнь. «Болью и гневом» писатель утверждает это страстно, некоем, завершая свою величественную фреску оккупационного лихолетия эпизодом, отчетливо обнажает полемический нерв всей эпопеи. Единственная на всю сожженную Тарасовку женщина Анна Лавриненко оттянула со двора мертвого немца, намыла картофеля, нашла обгоревший шлем и молча принялась варить в нем нехитрую крестьянскую еду.
«Тот шлем и привлек внимание военных.
Военные въехали в сожженное село грузовой машиной: двое в кабине, двое в кузове, и сразу же увидели Анну, которая сидела застывший над очагом. Военные были из фронтовой газеты, и один из них, самый молодой, вплоть шею вытянул, потому увидел, в чем варит Анна картофель. Он сразу же подумал, что непременно напишет об этой женщине и шлем, он составлял уже мысленно фразы, красивые и громкие: о войне, о победе наших солдат, о бессмертии народа.
А Анна ни о чем то не думала: Анна просто варила картошку ».
В этом «просто варила картофель» и есть весь Димаров, как мыслитель и как художник.
Таким он предстает и в сельских, местечковых и городских «историях», количество которых растет, а содержание социально расширяется и углубляется. Основаны они были сборником «Зинське щенок» (1969), которая рождалась в полтавском хуторе Малый Тикач, жители которого, как это и случается во всех отстоенных сельских общинах, «породнились» с большинством человеческих добродетелей и пороков, согревая и карая ими не только соседей , но и самих себя.
У него, в этот первобытный лес, где побывала война, похозяйничали послевоенные нужды и разгильдяйство, и заводит читателя сельскими своими историями А. Димаров. Делая это не для пейзанських увлечений и не для иллюстрации печальноизвестной сельской «дикости», а для того, чтобы вникнуть в тайну жизнестойкости одних и самоуничтожение др.
Эти социально и психологически больные вопросы всплывают и после знакомства с книгой «Выстрелы Ульяны Кащук» (1978), - она вместе с предыдущей вошла в итоговый издания А. Димарова «Сельские истории» (1987). Большинство ее персонажей - тоже люди пожилые, им пришлось смотреть в глаза страшном бедствии - насильственной смерти, которая в годы войны слепо и легко косила всех подряд, а вот у них кружилась дольше, получая, случайно, хлебавши. И часто за того, что боялись они прежде не ее, а осуждения собственной совести.
Попутно о таком, как в войне, но бескровное уже разряжения реликтовой «чистых» народных натур, их постепенное струхлявиння ли в болоте застойного быта, или в духовно постном почве современных мегаполисов рассуждает А. Димаров в книгах «Местечковые истории» (1987) и «Боги на продажу. Городские истории »(1988). Обе они густо населены людьми, чьи основном набекрень судьбы свидетельствуют о явном кризисе ценностей, которые государство должно, с одной стороны, за моральный абсолют, а с другой - не каждый игнорировала. Пренебрегая при том и характеры, где те ценности прижились, чтобы в конце концов стать вместе с их носителями никому не нужными. А бывает, и официально преследуемыми, как это произошло с молодым рабочим («Терминальная история»): борьбой с приписками он только того и добился, что судебного дела против себя. Такую же невозможность пробиться хоть к здравому смыслу, который иногда подменял устраненную из официальных учреждений совестливость, иллюстрируют трагические истории доведенной до самоубийства школьницы («Детям до шестнадцати»), которой ее же учителя грубо инкриминировали разврат; или молодого зятя, который пришел в семь ' ю невесты с крыльями, но под давлением мещанского прессу должен их тайком пообтинаты («Крылья»).
К "280 годовщине со дня рождения Григория Сковороды " Выдающийся украинский педагог В.А. Сухомлинский История украинской литературы 1917-1919 гг Библейские мотивы и образы в творчестве украинских писателей 19-20 веков Вечная загадка любви (по рассказу Григория Тютюнника "Завязь")Добавить комментарий: